Открытия, которые изменили мир - Страница 27

Однако, как убедительно доказывает письмо Фанни Берни, многие пациенты в XIX веке, завидев блеск приближающегося скальпеля, радостно приняли бы анестезию. И многие доктора не менее радостно дали бы ее, хотя бы из эгоистических соображений: ничто так не мешает мелкой моторике, как пациент, который кричит, корчится и сопротивляется. Это было понятно уже в III веке до н. э., когда взгляды на этот вопрос изложили в «Гиппократовом сборнике». Задача пациента, как отмечал автор в одном из трактатов о хирургии, состоит в том, чтобы «всеми силами способствовать врачу, проводящему операцию… и сохранять неподвижность той части тела, на которой она проводится». Ах да, и когда на вас надвигается хирург со скальпелем, автор велит «не избегать его, не отворачиваться, не отдергивать руку и ногу».

* * *

Но чтобы понять все факторы, которые одновременно подталкивали к открытию анестезии и отодвигали его, нужно внимательнее взглянуть на саму природу обезболивания и его воздействия на человеческое сознание. Состоявшееся в 1800 г. открытие медицинской анестезии прошло причудливый путь длиной в 50 лет, отмеченный благородством и безрассудством, любопытством и самолюбованием, отвагой и глупостью, черствостью и состраданием. Чтобы отправиться в этот путь, нужно найти человека, который первым обнаружил — и проигнорировал — обезболивающий потенциал оксида азота. Это был Гемфри Дэви. В ходе научного исследования оксида азота, который он назвал «веселящим газом», Дэви, находясь в запертом помещении, вдыхал до 19 литров газа и доводил пульс до 124 ударов в минуту. Позже он писал о своих опытах: «Он заставил меня метаться по лаборатории и танцевать, как сумасшедшего, и еще долго поддерживал во мне радость духа… Ощущения намного превосходят все, что я испытывал раньше… Это необыкновенно приятно… я казался себе совершенным существом, заново созданным и намного превосходящим остальных смертных».

Веха № 1

От филантропии к фривольности: открытие и забвение оксида азота

Услышав, что в 1798 г. англичанин Томас Беддо открыл в Бристоле Пневматический институт, многие сегодня представят себе группу ученых, размышляющих над устройством отбойных молотков и бескамерных резиновых покрышек. На деле же Пневматическое учреждение для лечебного вдыхания газов, как оно официально называлось, стало начинанием, раздвинувшим границы медицинской науки конца XVIII века. К тому времени ученые выяснили, что воздух — не однородное вещество, а смесь газов. Более того, эксперименты исследователей, например Джозефа Пристли, который открыл оксид азота в 1772 г., показали, что разные газы по-разному воздействуют на человеческий организм. Для предприимчивых людей вроде Беддо, прекрасно знавшего о том, как страдают и задыхаются в нездоровом воздухе жители индустриальных городов, наука о газах открыла новый рынок санаториев и курортов, где людей подвергали воздействию «лечебных дуновений». Не менее важно и то, что Пневматический институт спонсировал научное исследование газов. Одним из самых одаренных и энергичных исследователей в нем был двадцатилетний Гемфри Дэви.

Дэви работал в лаборатории, в его обязанности входило изучение свойств оксида азота. Он должен был не только вдыхать газ сам, но и предлагать его посетителям, которые затем описывали свои ощущения. Во время одного из сеансов Дэви сделал любопытное наблюдение: после вдыхания газа у него перестал болеть прорезывающийся зуб мудрости. Но хотя это привело его к знаменитому заключению о потенциальном значении оксида азота в хирургии, Дэви не уделил этому вопросу особого внимания, отвлеченный другими интересными свойствами газа.

В отчете за 1800 г. под названием «Исследования химические и философские, касающиеся в основном оксида азота, или связанного азотного воздуха, и его вдыхания» Дэви, основываясь на собственном опыте, дал развернутое красочное описание этих свойств. В числе прочего он писал следующее.

Мои ощущения были поистине завораживающими… По мере того как приятные эмоции усиливались, я потерял связь с окружающим миром. Потоки ярких видений проносились в моем сознании и причудливо соединялись со знакомыми словами, производя небывалые новые ощущения. Мир наполнился новыми связями и новыми идеями…

Когда Дэви попросил добровольцев, которые вдыхали оксид азота в его лаборатории, письменно изложить свои ощущения, большинство сообщили, что почувствовали такое же изумление и удовольствие. «Описать мои ощущения нелегко, — писал некто Дж. У. Тобин. — Они были намного сильнее всего, что я испытывал ранее. Мои чувства чрезвычайно обострились, все вокруг производило неизгладимое впечатление. Мой разум воспарил до величайших высот». Джеймс Томсон описывал «будоражащее чувство в груди, весьма приятное: оно было таким огромным, что вызвало приступ невольного смеха, который я тщетно пытался подавить». И хотя некоторые, например М. М. Коутс, поначалу подозревали, что переживания, описанные в отчетах, следовало отнести скорее на счет чересчур живого воображения авторов, чем реального фармакологического воздействия газа, они тоже быстро отбрасывали сомнения. «Я не ждал никакого необыкновенного воздействия, — пишет Коутс, — но через несколько секунд ощутил подъем духа и неудержимое желание хохотать и танцевать. Прекрасно сознавая всю неуместность подобного поведения, я прилагал все усилия, чтобы подавить это желание, но безуспешно».

Пытаясь лучше понять, как оксид азота действует на тело и разум, Дэви даже дал вдохнуть газ двум парализованным пациентам и спросил, что они чувствуют. Один из них ответил: «Я не знаю, что чувствую», а другой сказал: «Я чувствую себя как музыка арфы». Дэви глубокомысленно отметил в своих записях, что первый пациент, вероятно, не имел переживаний, с которыми мог бы сравнить свои новые ощущения, а второй смог сопоставить их со своими прошлыми опытами в музыке.